Наши голуби — наши в городе

Лучше бы я подобных мыслей не производила. Потому что в первую неделю декабря, когда уже холодно и снег, я в воскресное утро в голубом небе увидела двух парящих ангелов. Заморгала от удивления глазами: «Может, показалось».

Нет, он вывел в первый полет своих двух деток, что копия его. Они были просто божественно красивы и легким бархатом плыли в пространстве. «Спасибо за красоту!» — воскликнула я про себя. А потом спохватилась: «Да ведь они не выживут — погибнут. Сейчас вертячка косит даже взрослых. Что ты наделал, отец?»

Слетки вели себя по разному у нашего окна. Джулька, невозмутимо перешагнув через мой палец, оказалась внутри. И стала поедать рассыпанное зерно, ни на кого из нас не обращая внимание. А потом по команде отца вместе с братом улетела.

Что делать? Жалко птенцов. Допустим, Джулю мы сможем поймать, она от природы ручная флегма. А что делать с пацаном? Не сегодня-завтра, отец отрежет связь с ними. Он же пугливый, в руки не дастся, умрет от голода или болезней. Гулям нечего есть! А тут еще морозы ударили.

Я помню эти ужасные три дня, когда я места себе не находила, металась от окна к окну. Джулю удалось поймать, а пацанчик остался один. Он мелким тельцем со всей силы внедрялся в кучку взрослых голубей, пытаясь схватить зернышки. Его отгоняли. Видимо, он был в шоке от того, что внезапно чужими стали отец и мать. Они клевали его, отстраняя от себя. А еще вчера «срыгивали» живительную смесь ему с сестренкой в ротик.

Куда деваться малышу в холодном декабре? Я прямо чувствовала его, он прилетел мокрый, весь в инее, с детским нахрапом, внутренне раздуваясь, он нападал на кучку голубей. Но силенок не хватало, чтоб задержаться в кормушке. Что-то по пути в зобик закатил. Но это крохи! И не разогнать других гулей — малец улетит с ними. У меня было чувство, что мы теряем этого красивого мальчика. Я плакала, созерцая кусочек зари на его заиндевевшей холочке. Как у папы.

Мы поймали Джулю, на третий день малыш прилетел также весь в инее, голодный, остался сидеть на нашем подоконнике до самой темноты, посматривал то на сестренку в клетке, то в сторону крыши, где они родились. Его нигде не ждут. Он инстинктивно чувствовал это. К зернам в кормушке он не притронулся, видимо, усвоив пока только рефлекс коллективной еды.

Я боялась, что он замерзнет, поэтому открыла окно. Но он испугался и вспорхнул в ночь своей самостоятельной, единственной, сейчас такой холодной, невыносимо одинокой, страшной жизни. Я чуть разглядела траекторию — он полетел в сторону от отчего гнезда. А завтра он уже к нам не вернулся. И вообще не вернулся.

Ели рассуждать логически, то в 99% перламутровый пацанчик с зоренькой на холке, не вовремя рожденная красота, умер — от голода, переохлаждения или инфекций. Но в моем сердце при воспоминании о нем, почему-то тропики. На фоне стольких эмоций, связанных с ним, он стал таким родным. Я даже целую неделю его искала в местах обогрева уличных голубей.

И промелькнула спасительная мысль: «А вдруг он потерялся по-неопытности. Его унесло ветром, к примеру. Но когда-нибудь, пройдя дикие испытания, уготованные голубиной судьбой этой красивой песчинке в безграничном мире, он мощным самолетом, без устали покрывая мили, вернется обратно, чтоб продолжить свой шикарный род.

Верящий только в свои силы, рассчитывающий только на себя. Слава Богу, он не умеет себя жалеть и перекладывать вину на других. Как настоящий мужчина! Достойно себя ведущий, даже если смерть обжигает холодом его юные чресла.